— Туда! — указал Романов. — На растения не обращай внимания. Иди прямо туда!

Слониха повернулась и направилась в ту сторону, куда он указывал. Она шла напролом, наступала на деревья, деревья гнулись, и с них дождем сыпались фрукты. Ветки ломались, стволы падали, сучки царапали нам колени, а слониха все шла и шла. На нас сыпались кора, листья и плоды. Оглянувшись назад, я увидела, что за нами остается широкая тропа, устеленная поваленными деревьями и растоптанными фруктами. Маленький хвостик слонихи дрожал и подергивался от возбуждения. Думаю, ей все это ужасно нравилось. Когда я снова посмотрела вперед, то обнаружила, что мы ломимся через яблоневую рощу, а слоновий хобот так и ходит из стороны в сторону, обрывая яблоки и запихивая их в рот. Но тут это заметил Романов.

— Мини, прекрати! — сказал он и довольно сильно стукнул ее по голове.

Слониха сердито хлопнула ушами и зашагала дальше. Вскоре она проломилась через заросли малины и вышла на заросшее дынное поле. Дыни были мелкие, явно выросшие самосевом, но все равно вы даже представить не можете, какой эффект произвела слониха на поле, заросшем дынями. Дыни жутко хрустели и чавкали у нее под ногами. Семечки летели во все стороны, а к нам волнами поднимался дынный запах. Я наклонилась и смотрела вниз, настолько завороженная этим побоищем, что не замечала ничего вокруг, пока Тони не сказал вполголоса:

— Похоже, приехали…

Впереди была площадка, огороженная белыми пластиковыми стенами. Ну, может, и не пластиковыми, но, во всяком случае, чем-то полупрозрачным. Стены эти доходили слонихе до плеча. Мне показалось, что я вижу впереди каких-то людей, но только освещение здесь было еще более странным: каким-то мутным и туманным.

Романов сказал:

— Еще десять шагов вперед, потом остановись и спусти нас.

Слониха повиновалась ему буквально. То есть она проломилась сквозь стену: стена сделала «хрусть-хрусть-ХРЯП!», а потом раздался грохот, потому что слониха промаршировала прямо по куску стены. Но никто из людей, стоявших сразу за стеной, не обратил на это внимания. Они стояли там, на травяном пятачке, покрытые веществом, от которого освещение и казалось таким странным. Оно свисало с потолка, это вещество, ниспадая каскадами и слоями, похожими на белую ватную паутину. Все, кого я видела, были окутаны этим веществом. Но при этом все они были живые. Это было особенно страшно. Время от времени кто-нибудь из них переступал с ноги на ногу или двигал головой, словно пытаясь размять затекшую шею, но медленно-медленно, Как будто они ворочались в патоке. Единственное, что утешало, — это что большинство из них были, похоже, не вполне в сознании. Розовые пятна лиц, которые были мне видны — хотя разглядеть их сквозь белую паутину было непросто, — казались минимум наполовину спящими.

«Где-то там мама с папой!» — подумала я. Я еле дождалась, пока слониха согнула переднюю ногу, так, чтобы Романов мог соскользнуть по ней и спрыгнуть на землю. Оказавшись внизу, он долго-долго стоял, глядя на окутанную белым, медленно шевелящуюся толпу. Я уже готова была заорать, чтобы он помог спуститься и нам тоже.

— Очень странное заклятие! — сказал он, обернувшись и взглянув на нас, все еще восседающих на слоне. — Мне понадобится вся ваша помощь, чтобы его распутать. У кого-нибудь есть какие-нибудь идеи?

Я покачала головой, как и все остальные, и тут обнаружила, что уже стою на земле. Слониха возвышалась над нами, но она почти тут же отступила назад, к стене, и съежилась там — если слон вообще может съежиться. Ник подошел к ней и погладил ее по хоботу.

— Я знаю, — сказал он. — Никому из нас это тоже не нравится.

А потом воскликнул:

— Родди! — и указал пальцем.

Разумеется, это были Иззи! Они подбежали к самому краю безмолвной спеленатой толпы. Одна из них делала какие-то сумасшедшие балетные жесты в сторону ближайшей безмолвной фигуры, другая театрально упала на колени, прижав руки к груди.

— Ответь нам! — восклицала она. — Я, Изадора из Изадоры, молю и повелеваю тебе: ответь!

Я подбежала к ней в тот момент, когда она уже тянулась к куску паутины, которая привязывала этого человека к траве. Вблизи паутина выглядела липкой, как слегка подтаявшая сахарная вата. Я оттащила обеих девчонок подальше.

— Не трожьте, дурехи! — сказала я. — А то оно и на вас может подействовать!

— Но я хотела разрушить заклятие! — возразила Изадора.

— Как ты можешь! — трагически воскликнула Ильзабиль. — Ведь это же Хеппи!

Я пригляделась — и действительно, это была Хеппи. Она была ниже и полнее, чем остальные спеленатые фигуры вокруг нее. Пристально вглядевшись, я увидела даже ее оранжевые волосы, просвечивающие сквозь белизну. Отчетливее всего были видны глаза. Мне показалось, что они медленно скользнули по мне взглядом, когда я к ней наклонилась, но я понятия не имела, узнала она меня или нет. На миг я ощутила абсолютное отчаяние. Ведь Хеппи, в конце концов, ведьма! И все те, кто стоял рядом с ней, тоже владели магией. Но если Хеппи не может разрушить это заклятие и никто из них этого не может, есть ли надежда, что хоть кому-то это удастся?

Под белой пеленой что-то блеснуло. Приглядевшись, я увидела, что рука Хеппи движется, медленно-медленно, и что это блеснули ее кольца. Я смотрела, как рука Хеппи поднялась и покачалась взад-вперед. Это явно было замедленное помахивание — или даже благословение, — личный знак мне, что она меня узнала и желает нам удачи. Мое у отчаяние развеялось, я едва не завопила от радости. Моя бабушка действительно явно очень могущественная ведьма, и она меня благословляет! Быть может, теперь, после всего этого, мы все-таки хоть чуть-чуть понравились друг другу. Я улыбнулась ей — не знаю точно, улыбнулась ли она в ответ, потому что я взяла Иззей и оттащила их обратно к Грундо и Тоби.

— Возьмите их обеих за руки, — сказала я мальчишкам, — и не отпускайте ни на секунду!

Возможность немного покомандовать пошла мне на пользу. Я снова почувствовала себя бодрой и уверенной.

Мальчишки уставились на меня исподлобья. Тоби пожал плечами и послушался. Грундо нехотя взял за руку Ильзабиль и сказал:

— Было бы куда проще окутать и их этим белым заклинанием.

— Только попробуй! — сказала я.

Романов медленно обходил спеленатую толпу вместе с Ником. Оба они то и дело нагибались и разглядывали белое вещество. Вид у них был озадаченный. Тоби и Грундо отправились за ними, волоча за руки своих близняшек. И я пошла следом. Я старалась не глядеть в сторону других пленников. Больше половины из них, должно быть, были придворными волшебниками, которых я знала. И двое из них — мои папа с мамой! Мне не хотелось видеть их такими, по крайней мере до тех пор, пока есть надежда их освободить.

«Подмаренник или липушник, — подсказало мне знание, содержащееся в моей голове. Перед глазами возникло длинное, жилистое растение, покрытое липкими волосками и мелкими зелеными шишечками. — Связующие заклятия». Это сулило некую надежду. Я шагала следом за остальными, словно во сне, проглядывая связующие заклятия. Проблема в том, что таких заклятий были сотни. Они делились на словесные и ритуальные, и не успела я просмотреть и половины словесных заклятий, как обнаружила, что их как минимум вдвое больше, чем я подумала сначала, потому что любое словесное заклятие можно усилить, сопроводив его тем или иным ритуалом, и наоборот.

Самым первым из ритуальных заклятий, на которое я наткнулась, была древняя игра в веревочку. Я обнаружила, что можно бесшумно сплести сеточку или часики и таким образом подчинить многое своей воле. Если просто сплести сеточку из подмаренника — очень подходящей травки, прочной и липкой, — заклятие выйдет прочным, но продержится недолго; но если при этом произнести нужные слова, заклятие будет действовать, пока подмаренник не сгниет. И так далее. Можно сплести сотни узоров: паутинку, кошачью колыбельку, кружево, мережку, вязанье — и произнести нужные слова, а можно совершить другие действия и опять же произнести слова. Можно станцевать танец… О, это безнадежно!